Софья Вахнина, Москва

 

* * *

Возле работы в конце февраля
Побрили наголо все тополя.
В офис входили с портфелями дяди,
Кто-то смущённо ёжился, глядя
На куцо торчащие ветки. А мне бы-
ло радостно. Теперь стало видно небо!
Оно — по весеннему голубое —
В себе растворяло горе любое.
Как его было до этого мало!
И я широко глаза раскрывала,
Словно хотела впитать этот цвет.
Словно бы если от взгляда на небо,
В котором носилась толпа голубей,
Глаза становились ещё голубей.

​

* * *

Солнечно-розово. Плавает теплое марево.
Дверь на балкон приоткрыта. Дрожат занавески.
О мелких приятностях нам хорошо разговаривать.
Чем меньше приятность, тем, кажется, более веский
Повод для радости. Наша просторная комната
На втором этаже гостевого уютного дома.
А вокруг всё такие же домики — низкие, расписные.

Далеко-далеко открывается вид с балкона,
Там цветут, зеленеют и пахнут полотна весны и
Ощутимо уже приближение лета. Запомни, как

Зенитное солнце, висящее прямо над нами
Освещает один подоконник. А стол и кровать,
Остаются в тени и прохладой настойчиво манят,
Даже шторы не хочется полностью раскрывать...

Так представились мне на мгновение наши майские
Под тягучую зыбкую музыку скрипок с роялем.
А когда всё случится — закружится в солнечном вальсе и
Будет лучше в сто раз, чем с тобой мы себе представляли.

​

Греческая легенда

​

Остров Сими — часть Додекане́са.

Домики игрушечного вида.

Влажный воздух глушит голос гида.

Тихо так, лениво, хорошо.

«Остров был когда-то неизвестным

И безлюдным — ни единой лавки.

Одному морскому богу Главку

Путь был Посейдоном разрешён.

 

И жила поблизости царевна,

Красотой сравнима с Афродитой.

Но богиня к равенству сердита — 

Лучше б ей соперниц не видать!

Подземелье укрывает верно.

Лишь от Главка никому не скрыться:

Он похитил Сими из темницы

И увез на остров навсегда.

 

Край уединенный стал приютом,

Их любви свидетелем безмолвным.

Только в скалы ударялись волны,

Камни были жарки и немы.

А потом придумалось кому-то

Населить безлюдную окрестность

И назвали именем принцессы

В небо устремленные холмы».

 

Мы сидим в тени церквушки старой.

Все слова единогласно лишни.

Даже мыслей в голове не слышно,

Так спокойно сердцу. Благодать!

Из окна напротив — звон гитары.

Цвет у моря невозможно синий.

Гид нас называла Главк и Сими —

Кто бы мог точнее угадать?

 

Ты меня украл у серых будней,

У толпы оставленных вопросов

И привез на незнакомый остров,

Край покоя, неги и тепла.

Солнце зависает над полуднем,

Катится волна вальяжно, вязко.

Я хочу, чтоб этой южной сказкой

По приезде жизнь у нас текла.

 

Если не буду писать?..

 

На конкурсе юных поэтов

После провального тура

Я, потерянная, непризнанная,

Была сбита с ног мыслью:

«А что потеряет литература,

Если я вдруг перестану писать?»

 

Подруга-поэт совершенно спокойно

Ответила, когда я об этом её спросила:

«Хоть все мы зовёмся поэтами,

не у каждого хватит силы,

Чтобы войти в литературу.

Читателей мало у нас, поэтому

Она ничего не потеряет,

Если я или ты перестанем писать».

«Зачем вообще ты пишешь?» –

удивившись её ответу, спросила я снова:

«А мне просто нравится!»

 

И этот простой, прямой словно палка ответ –

Такой очевидный, что мне б ни за что до него не дойти,

Как бывает всегда с естественным, самым обычным явлением, –

Сбил меня с ног второй раз.

 

И я поняла всю глупость и неправильность своего вопроса!

И я поразилась, как страшно меня задело

Чужое равнодушие.

Ведь раньше я помню, пишу и – что мне за дело,

Кто это прочтет и поймет, кого это тронет,

Когда я полночи над текстом сидела

И он для меня поутру словно цезарь на троне

На пике славы

Силен, безупречен, что только рукой в грудь да крикнуть «Аве!»

И уже никогда ничего в нем не исправить…

 

И так и должно быть! «зачем ты пишешь?» –

«Мне просто нравится».

Какая разница, что потеряет литература или ещё кто другой?

Это – самая последняя мысль, которая должна появляться у поэта,

Когда он ищет своему творчеству

оправдание ли, первопричину, мотивы — неважно.  

Если чувствуешь вдруг, что хочется всё бросить,

Только один вопрос должен стоять на весах:

«Что потеряю Я, если не буду писать?»

 

* * *

Под серым небом Дюссельталя,
Откуда мягко падал дождь,
Гусыни с криком пролетали,
Но растворялся моментально
В тумане вязком их галдёж.

Как странно уезжать оттуда,
Где не живет моя родня,
Где я одна ходила всюду,
Да и жила всего три дня.

Стучат колеса чемодана
По старой доброй мостовой.
Отели выселяют рано,
Но я б ушла и без того:
Гулять по набережной Рейна,
Шептать названия морей...
"Два капучино побыстрей нам!"
А мне не надо побыстрей.