Борис Якубович               

  

МАТЬ

 

   Погожим мартовским вечером 1878 года в изящном белокаменном горийском особняке князя Миминошвили было многолюдно. Собрались друзья, родственники и даже некоторые представители местного духовенства. Многим была известна привычка князя жить на широкую ногу, часто устраивать веселые пиры, однако сегодняшний вечер протекал несколько строже, можно сказать, цивильнее, нежели обычно.

   Дело заключалось в том, что именно сегодня князю представилась приятная возможность познакомить передовую горийскую общественность со своим гостем – известным путешественником и ученым Николаем Михайловичем Пржевальским. Высокий и статный, с красиво подстриженными и слегка закрученными усами, этот подвижник этно-географических исследований охотно демонстрировал присутствующим свою книгу, посвященную экспедиции по Уссурийскому краю и делился последними впечатлениями о поездке в китайскую Джунгарию и к таинственному озеру Лобнор, на берегах которого водились невиданные птицы.

  Двое слуг, одетых в национальные черкески, проворно переменили несколько блюд, после чего, подавать десерт вышла молодая изящная женщина, старавшаяся выглядеть строго и сдержанно, но выдававшая себя улыбкой, которая очень шла к темным, немного печальным глазам. Ее приятное, располагающее лицо удивляло сочетанием детской миловидности и взрослой зрелой серьезности. И легко читаемая в глазах грусть и ее несколько излишняя серьезность, как оказалось, были вполне оправданы, ибо Кеке, как называли молодую женщину, точнее, Екатерина Геладзе, недавно похоронила уже второго сына, рожденного в браке с нелюбимым, вечно нетрезвым Виссарионом Джугашвили, по прозвищу Бесо. Как и супруг, Кеке происходила из крепостных, хотя ее отец работал садовником в православном храме маленького городка Гамбареули. Мать Кеке умерла очень рано, и ее воспитанием и образованием занималась мачеха Мелания Хомезурашвили, по счастью, оказавшаяся женщиной доброй, порядочной и довольно образованной. По некоторым сведениям, именно она и состояла в дальнем родстве с князем Миминошвили, благодаря чему Кеке Геладзе была на время зачислена в штат обслуживающего персонала.

  По предложению князя гости спустились в роскошный сад и удобно расположились в качающихся креслах, дабы насладиться не только прекрасными цветами, но и вкусным десертом. Во время приятной неги, сопровождавшей чаепитие, Пржевальский обратил внимание на изящную и скромную Кеке, умело разливавшую ароматный напиток в широкие фарфоровые пиалы. Сейчас, конечно, трудно сказать, как произошло сближение этих двух, казалось бы, столь далеких и непохожих людей, но, судя по всему, оно было бурным и стремительным.

  Через некоторое время знаменитый путешественник, которого всегда влекли новые открытия, не без сожаления вынужден был оставить гостеприимный дом князя Миминошвили и милую Кеке, еще не зная о том, что она понесла во чреве плод от его семени.

м6 (18) декабря 1878 года, согласно записи церковно-приходской книги города Гори, Екатерина Геладзе родила сына, названного Иосифом. Впоследствии, эта дата была выправлена на целый год, возможно, именно с целью дезавуировать версию об отцовстве Пржевальского. Что ж, это не трудно понять, учитывая, что Сталин, уже являясь одним из руководителей нового государства, всячески стремился подчеркнуть свое «пролетарское» происхождение. Впрочем, так поступали и другие видные деятели большевиков, в частности, Троцкий, не пожелавший козырнуть своими возможными пушкинскими корнями. Один лишь Ленин не постыдился дворянского происхождения и никогда не предпринимал попыток сфальсифицировать это щекотливое обстоятельство.

   Согласно мнению некоторых исследователей, Миминошвили сумел поставить в известность Пржевальского о рождении сына, после чего, почти целых 10 лет, вплоть до смерти замечательного подвижника географической науки, Кеке получала алименты на содержание маленького Иосифа. Во избежание кривотолков, деньги приходили на имя князя, который тайком передавал их Екатерине.

    Надо сказать, что вообще-то, жизнь Кеке не баловала. В доме князя, конечно, было хорошо и уютно, но заработки здесь были мизерные, поэтому ей приходилось браться за любую тяжелую работу. Ее супруг Виссарион Джугашвили, поначалу казавшийся человеком тихим и предупредительным, со временем сделался горьким пьяницей и семейным скандалистом, нередко поднимавшим руку на жену и даже на маленького Сосо. Иногда, дабы утихомирить разбушевавшегося мужа, Кеке отдавала ему какие-то суммы, вероятно, из тех средств, что присылал Пржевальский, а остальные деньги тщательно прятала, понимая, что они обязательно понадобятся для обучения сына, ибо, в своих мечтах, видела его облаченным в рясу священника.

   Когда Сосо исполнилось семь лет Екатерина попыталась определить его в горийское православное духовное училище, однако, к ее глубокому разочарованию, мальчику в поступлении было отказано, как не владеющему русским языком. Вот где наверняка пригодились деньги Пржевальского. Кеке сумела договориться со священником Христофором Чарквиани, преподававшим в училище, дабы его дети обучили Иосифа русской грамматике, а главное, живой разговорной речи. После двух лет упорных занятий Сосо сумел поступить сразу во 2-й подготовительный класс училища, откуда открывалась прямая дорога в духовную семинарию.

   Биографы Сталина отмечают, что Екатерина Геладзе с годами освоила профессию модистки, т.е. искусство изготовления женских туалетов и головных уборов, но, при этом, отчего-то забывают, что подобное умение требует длительного и дорогостоящего обучения. Кроме того, ей необходимо было закупать материалы для работы, что также стоило немалых средств. Можно не сомневаться, что и в этом вопросе Кеке очень пригодились алименты Пржевальского. Овладев искусством швеи, она даже шила платья для дочерей префекта полиции Гори.

   В 1894 году Иосиф поступил в тифлисскую духовную семинарию, обучение в которой также требовало немалых средств, при этом, доказательств, что ему разрешили обучаться на казенный счет не имеется. В те юные годы, наряду с интересом к учебе, Сосо всерьез увлекся поэзией, и проводил много времени за сочинительством поэтических произведений, некоторые из которых заслуживают самого благожелательного отзыва. Ряд его стихотворений был опубликован в тифлисской литературной газете «Иверия», издававшейся известным поэтом и просветителем князем И. Чавчавадзе – потомком Грибоедова. Приведем одно из его стихотворений, возможно, не в самом лучшем русском переводе:

​

            Ходил он от дома к дому,

            Стучась у чужих дверей,

            Со старым дубовым пандури,

            С нехитрою песней своей.

            В напеве его и в песне,

            Как солнечный луч чиста,

            Звучала великая правда,

            Возвышенная мечта.

            Сердце, превращенное в камень,

            Заставить он биться умел,

            У многих будил он разум,

            Дремавший в глубокой тьме.

            Но люди, забывшие Бога,

            Хранящие в сердце тьму,

            Отравы полную чашу

            Преподнесли ему.

            Сказали они: «Будь проклят!

            Пей, осуши до дна,

            И песня твоя чужда нам,

            И правда твоя не нужна!».

   

   Забегая немного вперед, стоит отметить, что в 1907 году был издан «Сборник лучших образцов грузинской словесности», где, наряду с такими великими поэтами, как Шота Руставели, были помещены поэтические произведения юного Сосо Джугашвили.  

  Однако, к вящему огорчению матери, он довольно скоро увлекся марксистскими идеями и вступил в грузинскую социал-демократическую организацию «Месаме-даси». Естественно, теперь на учебу времени уже не оставалось, и за год до окончания Иосиф был исключен из семинарии с маловразумительной формулировкой: «за неявку на экзамены по неуважительной причине». Если раньше во время каникул и праздников Иосиф старался выбраться к матери в Гори, то теперь, когда он, в буквальном смысле, с головой окунулся в революционную деятельность, времени для нее уже не оставалось. Более того, возможно из соображений конспирации, но даже письма он почти перестал писать.

   Шли годы. Грузия, как и вся Российская империя, пережила трудное время 1-й русской революции, мировую войну, в результате которой пыталась обрести самостоятельность. Закавказская федерация, провозглашенная Временным правительством, сменилась, так называемой, Грузинской демократической республикой, возглавляемой меньшевиками, щедрая грузинская земля окрасилась кровью многочисленных военных конфликтов, вызванных гражданским противостоянием, германо-турецкой интервенцией, и наконец, захватом власти большевиками.

  За все эти долгие тяжелые годы Кеке получила от сына, сделавшегося большим человеком у новых властей, всего несколько коротких писем, скорее, записок. Одно такое письмо, в апреле 1922 года в Гори привезла Надежда Сергеевна Аллилуева, которая очень хотела понравиться матери мужа. Оно было следующего содержания: «Дорогая мама, здравствуйте! Будь молодцом, не допускай к сердцу печали. Ведь сказано, пока жив, буду действовать так, радовать свою фиалку, умру – порадуются черви в могиле.

Эта женщина – моя жена, постарайся не дать её в обиду. Твой Сосо».

   Вот, еще одно письмо уже признанного вождя СССР двенадцать лет спустя:

«Здравствуй, мама моя! Письмо твое получил, получил также варенье, чурчхелу, инжир. Дети очень обрадовались и шлют тебе благодарность и привет. Приятно, что чувствуешь себя хорошо, бодро. Я здоров, не беспокойся обо мне. Я свою долю вынесу. Не знаю, нужны ли тебе деньги или нет, на всякий случай, посылаю тебе 500 рублей. Посылаю также фотокарточки – свою и детей. Будь здорова, мама моя! Не теряй бодрость духа! Целую. Твой сын Сосо. 24 марта 1934 года. Дети кланяются тебе. После кончины Нади моя личная жизнь, конечно, тяжела. Но ничего, мужественный человек должен всегда оставаться мужественным».

  Незадолго до этого, по инициативе Берия, был организован ее переезд из Гори в Тифлис, с поселением в комфортабельной квартире, так называемого, Дома правительства, ей также предоставили для услуг двух домработниц. На новом месте Екатерина Георгиевна жила так же скромно и непритязательно, часто ходила в церковь. Здесь же она дала несколько интервью, в том числе, американским журналистам, в которых очень хвалила своего Сосо.

  Вслед за этим письмом Сталин все же решил отправить в Тифлис, Якова, Светлану и Василия, дабы дать детям возможность наконец-то увидеть бабушку. Взволнованная Кеке долго обнимала внуков худыми, слегка узловатыми руками, целовала и говорила что-то по-грузински. Понимал ее только Яков.

  17 октября 1935 года, возвращаясь из Гагр после отдыха, Сталин заехал в Тифлис, чтобы навестить мать. Встреча получилась трогательная и волнующая, оба не смогли сдержать слез. «Кто же ты теперь будешь?» – наивно спросила Екатерина Георгиевна, не сводя с сына влюбленных глаз. «Вы, мама, помните нашего царя?»

​

                «А как же, помню».

                «Ну, вот, я, вроде бы, царь».

                «Лучше бы ты стал священником!» – вздохнула Кеке, еще раз озвучивая свое затаенное желание.

​

  В мае 1937 года Екатерина Георгиевна заболела воспалением легких и 4-го июня скончалась. Гроб с ее телом перенесли из Дворца правительства по улице Руставели, где она жила последние годы, в Дом Красной армии и флота. Прощание с матерью вождя продолжалось целых три дня. Сталин не смог или не захотел приехать попрощаться с той, что дала ему жизнь, но большой венок, выделявшийся из многочисленных прочих венков, гласил: «Дорогой и любимой матери от сына Иосифа Джугашвили». Мимо гроба с ее телом за три дня прощания прошли тысячи людей со всей Грузии и соседних республик. Похоронили Екатерину Геладзе в Пантеоне грузинских писателей и общественных деятелей на горе Мтацминда, близ храма святого Давида.