Дебют – 2023 в МОЛ
Рубен ХУДАВЕРЯН
Я, до того дня, как не написал одно домашнее задание по русскому языку, то есть, пока не написал деконструированную сказку о рыбаке и рыбке, всё детство считал, что стану учёным и буду совершать великие открытия, делать невозможные изобретения (машину времени и вечный двигатель), а когда написал деконструированную сказку о рыбаке и рыбке, понял, что у меня есть целый полигон для смертельно опасных экспериментов. …С обучением в Литинституте укоренился в том, что каждый раз любой автор начинает с самого начала; разница только в том, что он знает наверняка и что не принимает за знание.
Слепой паук
Будучи беременной своей дочерью Машей, мама эмбриона-Маши увидела сон о своих родах. Она проснулась в истошном крике о том, что родит паука. Тогдашний муж её успокоил и просидел с ней с ночи до ночи. Время от времени она просыпалась с повторением одних и тех же слов о пауке, которого родит. Тогдашний муж её убедил (а прежде всего себя) и даже докторов, что всё будет гладко. Через неделю будущая мама эмбриона-Маши стала мамой Маши. Усталая, она радовалась своей дочери, как избавлению от всех страданий. Доктора вздохнули с облегчением, потому что предупреждали о том, что стресс может оставить ребёнка без матери. Тогдашний её муж исчез куда-то из жизни всех своих знакомых, вообще ничего не сказав о причинах.
Все любовались Машей, и почти никто не понимал и даже не догадывался, почему она так хороша собой. Даже для новорожденного.
А между тем она росла титанических размеров чёрным пауком, но совершенно слепым пауком. Она никогда не видела красок и форм материи, человеческих мыслей и эмоций: ей приходилось доверять только слуху и своим тонким лапкам, которыми она нащупывала постоянно меняющиеся лица. В детском саду девочки и мальчики испытывали что-то на грани приятной щекотки и раздражения, пока общались с ней. Она так и не научилась читать и писать, зато научилась всё запоминать и ничего не забывать. Она навсегда запомнила следы выражения лица той девочки, которая решила не играть в эту непонятную игру, которая отошла назад и в сторонку, чтобы паук, которого все принимают за настоящего человека, не прикасался к её лицу. В школе, на уроках математики, а затем, – физики, биологии и химии, – она научилась совершать в уме сложные вычисления и расчёты в точности до десятитысячных долей. Она легко заучивала стихотворения и многочисленные правила и исключения из правил, которые ей предлагали разные языки. В институтские годы, почти полностью овладев своей памятью, она решила позволить себе одно развлечение…
Все те, кто не принимали слепого паука за девочку-Машу с неординарными способностями, сохраняли молчание и только взглядами давали понять друг другу, что видят одинаково. Эту Машину странность особенно в упор не замечали именно мужчины, а они Машу интересовали прежде всего.
Маше исполнилось семь. Мама её, в очередной раз сменив съёмную двухкомнатную квартиру, наряжала в первый класс. И тогда впервые сработал звонок в дверь. Только открыв её, мама Маши тотчас вышла из квартиры, и как Маша ни прижималась к двери – сути диалога предстояло раскрыться позже. Наконец дверь открылась, Маша отбежала и услышала странный голос матери: "Это твой отец. Он приехал, чтобы отвезти тебя в школу. Теперь мы будем жить вместе. И будем во всём его слушаться". Уже привыкшая к правилам и страху перед силой, Маша кивнула. Через несколько минут машина с Машей и её отцом отъехала от подъезда, и тогда отец, о несуществовании которого Маша прежде ничего не знала, произнёс свои первые и последние в её жизни слова: "Не прикасайся ко мне". Они доехали до школы, и то ли по воле случая, то ли из страсти ослушаться, Маша коснулась своего отца, и почему-то именно в том месте, беспомощность, бесполезность или наконец потеря которого ввергнет почти любого мужчину в депрессию.
После этого Маша не видела своего отца годы. Когда она, большим трудом вернувшись домой одна, спросила у своей мамы, где отец, её мама не захотела говорить. А затем расспросы дочери довели её до истерики, норовящей перейти в самоубийство. Больше Маша о нём не спрашивала даже себя.
Ей доставляло необычайное удовольствие смотреть в зеркало и знать, что она ничего не видит. Трогать его своими тонкими чёрными лапками и испытывать холод. В это время она вспоминала, что она несравненна, необъятна, невидима и думала также, что вездесуща.
И в институтские годы, почти полностью овладев своей памятью, она решила позволить себе такое развлечение: она находила мальчика едва старше восемнадцати (для чего прекрасно подходили места культурных мероприятий), поражала его историей своей романтической жизни (любовники, страдальцы, любовники-страдальцы, старики, друзья и ненормальные), завлекала его своими начитанностью, насмотренностью и наслушанностью, затем устраивала ему "эмоциональные качели" (как это принято называть у наших девушек), и, когда гормоны глупенького мальчика уже вели его к мылу и петле, давала ему то что ему нужно, после чего сразу же опустошала, и, замотав бескровное тело в паутину, в ближайшем городском парке закапывала его своими тонкими чёрными лапками. До студенчества Маша могла себе позволить разве что посасывание крови материнской. После каждого такого обеда её мама становилась менее строгой, более сговорчивой, сонной и как под гипнозом, а через час уже не помнящей случившегося.
И после каждого такого случая Машу разрывало от гордости: она могла сказать себе, что видит куда больше, и, что её способ действительно неотвратим:
– Ты любишь меня? – спрашивал очередной пошлый романтик.
– Любовь, – говорила Маша (слегка выпив для правдоподобия). – Какая любовь? Любовь женщины к мужчине или любовь женщины к другу? Или христианская любовь? Всё во мне переплелось, понимаешь? Словно восемь глаз всю мою жизнь смотрят на меня из пустоты, понимаешь? И так всегда, понимаешь? Я не жалуюсь тебе, я гордая женщина. Низко было бы подумать, что я манипулирую тобой. Был один юноша, который в порыве страсти решил бросить меня. Он долго тосковал по мне, – и так далее.
Однажды (а так всегда говорят, когда речь заходит о последнем в жизни происшествии) Маша оказалась в парке не одна. В одном месте дорога развивалась на две тропинки так, что между ними оставалось только три десятка сосен. Фонари над лавочками у тропинок давно не ремонтировали. Этот участок дороги был единственной связкой двух концов парка, по нему единственному проходил кратчайший путь от пригородной гостиницы до дома Машиной мамы. Второй час ночи. Отец Маши с цветами, коробкой алкогольных конфет и с заготовленными на уме словами, присел на одну из лавочек и о чём-то тяжело задумался. В один момент (а так всегда говорят, когда речь доходит до первого в жизни важного дела) отец Маши услышал многократно повторяющиеся хруст веток и шуршание листьев. Он также услышал, как что-то, как будто взбираясь на горку, тащат за собой. Отец Маши аккуратно сложил на скамейку и букет пионов, и коробку, и только мысли о бывшей жене теперь окрасились совершенно другого рода ужасом. Он бесшумно приподнялся, развернулся и увидел среди полузатемнённых стволов сосен чёрного, с человеческий рост, крупнотелого паука, подобного которому он видел в жизни только дважды: когда родила его жена, и когда он отвозил в школу свою восьмиглазую дочь.
Отец Маши был из числа не благородных и самоотверженных, а из числа осторожных, но любопытных, весьма расчётливых и импульсивных. И пока Маша выкапывала яму, он с сырой палкой в руке готовил удар из-за спины. И Маша развернулась к нему своей жвальной, восьмиглазой мордой. И в один момент её отец готов был распрощаться с жизнью, но, заметив, что Маша не видит его, пронзил её блестящее брюхо.
* * *
Следствие по убийству Марии Степновой не прекращается уже как год. Несчастную девушку нашли всю в чёрной сверкающей жиже и мотках паутины посреди парка Октябрьской Революции г. М****** Московской области. Следователи говорят, что такой толщины сосновая ветка не могла проделать в её животе дыру диаметром двадцать сантиметров.
Мать Марии Степновой, Мария Александровна, только на днях получила у городских властей право на захоронение тела дочери: до настоящего момента М*****-ский медицинский университет исследовал тело покойной. Причин, по которым чёрная жижа не отмывается от тела, учёные так и не выявили.
Сегодня прошли отпевание и похороны тела Марии Степновой. Среди многочисленных родных и знакомых покойной прозвучал разговор второклассницы Даши из г. П**** и одного из следователей дела:
– Кем тебе приходилась Маша?
– Тётей.
– Скажи, Даша, вы с ней близко общались?
– [отрицательно мотает головой]
– Ты знаешь, что тут происходит?
– Тётю Машу хоронят.
– Что это означает?
– Она будет лежать под землёй и спать.
– Правильно. А ты ничего странного в гостях не замечала?
– Нет, но тело тёти Маши очень странное.
– Надо же?
– Да, из её головы торчат чёрные иголки.
Гроб закрыли, опустили в землю и засыпали. Только один маленький паучок проскользнул наружу. Но это беды уже жителей следующего года.
